За что ты меня любишь? [= Муки сердца ] - Линн Грэхем

Макси вспыхнула.

— Прости, я так устала, что сама не заметила, как уснула.

Они пересели в вертолет, который должен был доставить их прямо на остров. Как только он поднялся в воздух, а затем развернулся, перед глазами Макси открылась панорама города, и она вся сжалась от ужаса. Уставившись в спину пилота, она изо всех сил старалась не выдать свой страх в присутствии Ангелоса. Минуты казались вечностью.

— Мы уже почти на месте. Я хочу, чтобы ты увидела остров, когда мы подлетим со стороны залива, — произнес Ангелос.

Она ощутила на щеке его теплое дыхание и вздрогнула, когда вертолет резко пошел на снижение.

— Вот… смотри, — подбадривал ее Ангелос, в то время как Макси зажмурилась, а губы ее зашевелились, произнося неслышную молитву. — Я совсем забыл, что ты боишься высоты, — с горечью проговорил он, помогая ей сойти на землю и поддерживая обеими руками. — Я всегда прилетаю на Химос на вертолете. Тебе просто нужно потренироваться, — заявил Ангелос с непоколебимой уверенностью. — У меня есть лицензия пилота. Мы будем летать каждый день, все дольше и дольше, и постепенно ты преодолеешь страх.

Макси застыла в испуге, обеспокоенно взглянув на него.

— Ты что, решил мучить меня всю жизнь?

Ангелос оглядел ее, губы его задумчиво дрогнули, в глазах появилось выражение, которое можно было определить только как предвкушение.

— Лишь сладкими муками, в постели, дорогая.

Бледное лицо Макси окрасил легкий румянец.

Ярдах в тридцати она заметила уединенную белую виллу. Окна выходили на песчаный пляж, а живописные скалы и темная синева моря были величественной декорацией для приземистого здания.

— Химос — моя родина. В детстве я проводил здесь все каникулы. Хотя я единственный ребенок в семье, скучать мне не приходилось, ведь у меня так много кузенов. И отец и мать выросли в больших семьях. Со дня смерти отца я скрываюсь на этом острове от мирских забот. — Уверенно обняв неподвижно стоявшую Макси, Ангелос повел ее к дому. — Тебе оказали честь. Я ни когда раньше не привозил сюда женщину, pethi tou[2].

Они вошли в прелестно обставленную прихожую, из которой было видно гостиную. Макси сразу же обратила внимание на увешанные картинами стены, фотографии, полки с книгами, уютные диваны и коврики. Этот дом был наполнен теплом.

— Как это не похоже на твою лондонскую квартиру с нескрываемым удивлением воскликнула Макси.

— Ее обставила одна из моих кузин. Я объяснил ей, чего бы мне хотелось, но вышло все несколько иначе. — Ангелос обнял ее сзади. — Мы здесь одни. Я отпустил прислугу.

Макси напряженно сжалась. Он коварно запечатлел поцелуй на ее гладкой коже прямо под ухом. Кровь стремительно заструилась по жилам, Макси вздрогнула, ощутив слабость в ногах. Грубовато усмехнувшись, Ангелос подхватил ее на руки и понес по длинному, выложенному кафелем коридору. Больше он не собирался сдерживать свою страсть, Макси это почувствовала. Облизнув пересохшие губы, она торопливо начала:

— Ангелос, я знаю, ты думаешь, я спала с…

— И слышать ничего не желаю о тех, кому удалось опередить меня, — резко оборвал он, укоризненно взглянув на нее. — Почему женщины так торопятся со своими интимными признаниями, а потом городят ложь о количестве своих любовников? Неужели нельзя просто помолчать?

Притихшая после столь неожиданного выговора, Макси неуверенно прикусила губу. Он внес ее в красиво обставленную спальню и поставил на пушистый ковер. Все внимание Макси немедленно переключилось на кровать.

Ангелос, судя по всему, не мог вынести и секунды, не прикасаясь к ней: вновь заключив ее в объятия, он удовлетворенно вздохнул. Прижимая к себе ее неподвижное тело, он потянул застежку на платье.

— Вообще-то, — поспешно начала Макси, — я только хотела сказать, что у меня не такой уж богатый опыт.

— Господи… — прорычал Ангелос, резко отступая от нее. Сняв пиджак, он бросил в ее сторону мрачный и отнюдь не дружелюбный взгляд. — Чего ты этим добиваешься? Зачем ты рассказываешь мне эти сказки? Неужели ты всерьез полагаешь, что я поверю?

Макси застыла посреди комнаты, платье нелепо свешивалось с ее обнаженного плеча. Смутившись, она отвела взгляд. Если он так реагирует, когда она всего лишь сказала, что не настолько опытна, чтобы вести себя так, как он ждал, нетрудно было представить, что будет, расскажи она ему всю правду. А ей совсем не хотелось ложиться в постель с разозленным мужчиной.

— Можно не сомневаться, что дальше ты начнешь оскорблять меня, вспоминая человека который содержал тебя три года… не делай этого, — угрожающе произнес он. — Я не желаю больше слышать о твоем прошлом. Я принимаю тебя такой, какая ты есть. Выбора у меня нет.

Макси повела плечом, пытаясь натянуть бретельку.

— И что ты стоишь, как ребенок, которого поставили в угол? Хочешь, чтобы мне стало стыдно?

Макси густо покраснела.

— Ты сегодня очень капризный…

— Скажи лучше, разочарованный. С тех пор как я женился на тебе сегодня утром, ты холодна как лед, — нетерпеливо заявил он.

— А ты ни о чем не думаешь, кроме секса.

Выдвинув свой контраргумент, Макси вздернула подбородок, смело встретив полный ярости взгляд обжигающих черных глаз. Значит, ребенок, которого поставили в угол? Да как он смеет! Глаза ее засверкали. Наступила гнетущая тишина, Макси повела плечами и подняла тонкие руки.

Глаза Ангелоса сузились, он напряженно наблюдал за ней. Алое платье скользнуло к ногам Макси, обнажая стройное, великолепно сложенное тело, прикрытое лишь крохотными трусиками и таким же бюстгальтером. У Ангелоса перехватило дыхание. Перешагнув через платье, она одарила его скучающим взглядом манекенщицы, дефилирующей по подиуму, и, неторопливо приблизившись к кровати, сбросила туфли и легла.

— Чего ты ждешь? Хочешь, чтобы я выкинула белый флаг? — сухо спросила Макси, довольная произведенным впечатлением.

— Поменьше эффектных поз, побольше тепла и страсти, — неожиданно холодно проговорил Ангелос, направляясь в ее сторону. Его проницательный взгляд вселял тревогу. — Относительно того, что я думаю о сексе… ты же знаешь мужчин? Я один уже несколько недель. Я так долго ждал тебя. Когда у тебя есть все, тогда то, что тебе не принадлежит, сразу приобретает огромную ценность.

— А когда оно наконец достается тебе, ценность мгновенно утрачивается? — парировала Макси.

Ангелос приподнял темную бровь.

— Повеселее, — посоветовал он, не потрудившись даже притвориться, будто не понял намек. — Лишь время нас рассудит. Я живу сегодняшним днем и тебе советую так поступать.

Он легко сбросил с себя одежду. Макси не сводила с него глаз. С той самой ночи в домике его образ был навеки запечатлен в ее памяти, словно яркий кадр кинофильма. Она по-прежнему была безнадежно очарована, так сильно действовала на нее притягательная сила, которую он излучал. Она оценила красоту мужского тела только после встречи с ним. При виде его широких загорелых плеч, узкого торса и мускулистых, покрытых жесткими волосами ног у нее перехватывало дыхание, кровь начинала пульсировать, а ладони делались влажными.